Одно из древнейших суеверий, связанных со змеями, утверждает, что тот, кто хочет вечно оставаться молодым, должен есть змей. О нем упоминает Мэсинджер в "Old Law" (акт V, сцена 1):"Недавно перестал он кушать змей,И борода его вновь поседела".Другое английское поверье гласит, что если вырвать язык у живой змеи в день Св. Георгия, закатать его в восковой шарик, а шарик положить человеку под язык, то этот человек расскажет обо всем, что бы его ни спросили. То же самое суеверие бытовало в Богемии.В Корнуолле считают, что рядом с ясенем никогда не бывает ни одной змеи и что ясеневая ветка защищает человека от змей.В связи с этим вот занятная история, извлеченная из корнуолльской литературы. Это рассказ о ребенке, который имел обыкновение делить свой хлеб и молоко с гадюкой. Змея приползала к нему каждое утро и ребенок, очарованный изяществом и расцветкой своей подруги, поощрял ее визиты.Мать ребенка, узнав об этом, сразу поняла, что не сможет запретить ему играть со змеей, когда он остается без присмотра. И она обвязала тело ребенка ясеневой веткой. С тех пор змея больше не навещала ребенка. Но с этого дня он начал чахнуть и вскоре умер от тоски по своей подруге.В русском фольклоре вокруг образа змеи сложился широкий круг разнообразных поверий, примет и легенд, трактующих ее то как зло, напущенное на людей дьяволом (иногда как само воплощение нечистого духа), то как сверхъестественное существо, обладающее магической и целебной силой."Из других взглядов на змею, глубоко вкоренившихся в сознании народа, достойно внимания представление, будто змея кусает не зубами, а "жалит" особенным ей свойственным "жалом", за которое, вероятно, принимается язык змей. Наши крестьяне уверены, что змея при укушении человека обламывает "жало", наподобие пчелы, и оставляет кусочек его в ране. В связи с таким представлением в лечебниках и травниках... приводятся растения, извлекающие из ран не только "железо", "стрелу", но и змеиное "жало". Помимо того, что суеверные люди боятся ядовитых укусов змеи, они еще допускают возможность переселения змей и других пресмыкающихся во дворы, жилища и даже внутрь человека".От укуса змеи знахари в русских деревнях и сегодня практикуют многочисленные заговоры и различные магические средства. "Огромное большинство относящихся сюда заговоров содержит в себе обращение к царице или царю змей (иногда к самой змее) с просьбой или приказанием унять своих слуг под угрозой призвать для их укрощения Архангела] Михаила, Богородицу и других Святых, которые покарают гадов огнем, громом, молнией". Например, "На море на Есеяне, на большом Буяне стоит куст ракиты, под тем кустом лежит змея лютая - скоропеча, простопеча, медянка, серебрянка, моховая, щелевая, обложная и дорожная. Вас двенадцать сестёр, двенадцать братов: кто из вас подшутил - раба такую-то укусил? Выньте свое жало, выньте свою лютость, выньте свою животость! Не вынете жала - я буду жаловаться Михаилу Архангелу, [он] нашлет на вас тучу, пожгет вас, попекёт вас огнями, моленьями, по чистому полю вихрем разнесёт, не будет вашего праха во имя Господнего!" ."При чтении и шептании заговоров употребляются следующие приемы: 1) надавливают укушенное место пальцем, куском железа или монетой; 2) обмывают опухоль непочатой, наговоренной водой и дают ее пить укушенному; 3) дуют, плюют и читают трижды заговор; прикладывают к заговариваемой ране кислое молоко и непочатую воду; 5) бросают в чашу с водой хлебные зерна и кусочки хлеба, после чего воду дают пить больному; 6) обводят вокруг раны 3 раза косточкой и т. п." .Так же, как и в Англии, в России "повсеместно распространено убеждение, что ясень... гонит и устрашает змей. Сам ясень, его кора, лист, даже зола смиряют всякого гада, лишают его возможности кусаться и повергают в оцепенение... Еще прогоняет змей папоротник, а рута (Ruta graveolens L.) их истребляет. О последнем растении в Курской губ. рассказывают: если рано утром набросать на открытых для солнца местах свежих веточек руты, то все змеи выползут, жадно пожирают ее и вскоре околевают. В Пермской губ. крестьяне приписывают марьиному корню (Paeonia officinalis L.) свойство гнать змей и потому носят его на кресте. Там, где есть это растение, змеи, будто бы, не водятся. Veronica latifolia L. называется пермяками "змеиным скусом", вероятно, вследствие наблюдения, что кисть вероники выходит сбоку и растет выше стебля, который представляется как бы откушенным. В Воронежской губ. этот вид вероники называется "змеиной травой", и существует легенда, будто Бог ее создал для уничтожения ядовитых змей, но одна из них откусила веточку растения с цветком; в ту же минуту у вероники выросло вместо одной четыре верхушки. Пристыженная змея ушла в трущобу, где и пресмыкается, скрываясь от всех. В Томской губ. про другой вид вероники (V. officinalis L.)говорят, что у нее змея откусила верхушку, поэтому крестьянки кладут цветок вероники в башмаки, когда идут по ягоды, чтобы змеи не укусили... В заговорах от укушения змей упоминаются Крестное древо, Св. Камень, Иордан-река. Главная же роль в них отводится Пресв[ятой] Богородице, которая в глазах народа является спасительницей от змей. Имя Марии переносится и на главную змею, могущую унять своих слуг - младших змей. Далее, христианская символика связывает со змием Георгия Победоносца и Св. Павла, которые помогают от него.Наряду с суеверным страхом перед змеями наш народ, подобно тому, как это было в древности, приписывает им силу целительную, охраняющую и удлиняющую жизнь человека. По народной сказке, змея знает "живую воду", с которой нераздельны понятия здоровья, красоты, заживления ран и воскрешения мертвых... Крестьяне и теперь носят на шее ладонки со змеиной шкурой от лихорадки". (Ср. - англичане обвязывают вокруг головы сброшенную кожу змеи в качестве исцеляющего средства от головной боли (см. ГОЛОВНАЯ БОЛЬ), с помощью змеи лечат зоб (см. ЗОБ)). В Ярославской губернии "молодые, отправляясь в церковь, захватывают с собой секретно змеиную чешую, найденную в лесу и засушенную; она должна предохранять от всякой порчи" . Употребление змей в пищу в обеих традициях считается сильнейшим волшебным средством. В Англии это поверье трактуется как способ "вечно оставаться молодым". В России крестьяне верят, что человек, отведавший мясо змеи, сможет понимать язык растений и животных. "Интересная легенда на сей счет записана в Яренске (Вологодской губ.). Некий барин ходил в лес, собирал там змей, что с короной на голове, а дома приказывал слуге готовить себе из них пищу. Змеи имели то свойство, что поевши их, человек начинал понимать разговор огня с огнем, травы с травой. Барин подслушивал в лесу разговор трав и записывал их целебные свойства. Раз, следом за барином, пошел в лес слуга и услышал разговор трав, что заставило глупого парня рассмеяться. Барин спросил его: "Чего смеешься"? - "Ничего, так", - ответил слуга. Барин велел ему оборотиться, после чего тот перестал понимать язык трав. От этого барина и пошли травники, цветники, стали потом знать пользу растений". "По мнению крестьян Витебской губ., видеть во сне змей, ужей и прочих гадов хорошо: в доме можно ожидать благополучия; о сновидце идет благоприятный говор. Таким образом, на Руси сохранилось некоторое почитание змей" . В русской народной традиции змеи (впрочем, как и все земноводные) широко применяются не только в качестве лекарственного средства, но и в любовной и вредоносной видах магиях. Так, например, для того, чтобы добиться любви девушки, надо поймать змею, "продеть сквозь змеиные глаза иголку с ниткою и говорить: "Змея, змея! Как тебе жалко своих глаз, так чтобы раба такая-то любила меня и жалела". Потом, когда бывает вместе с любимым предметом, должно продеть этою иглою с ниткою платье так, чтобы этого никто не заметил. В противном же случае чары остаются ничтожными. Когда это будет приведено в исполнение, тогда начинается любовь и продолжается дотоле, пока будет находиться нитка в платье. Кроме этого, влюбленный должен взять с собою змею, вытопить из нее сало и сделать свечу, которую нужно носить с собою. Если он будет замечать охлаждение в любви, тогда должно зажечь змеиную свечу, и любовь снова возгорится. Когда же вся сгорит свеча - тогда любовь на веки простывает". "Парни ст. Слепцовской (Терской обл.), чтобы приворожить любимую девушку, носят высушенные части лягушек, змей и других животных. Иногда в ладанки зашивают кусочки "змеиного корня". Простолюдины верят, что такие амулеты помогают от чар и болезней, стяжают носителю их любовь" .Змеям, ужам и ящерицам повсеместно приписывалась магическая способность "заползать в рот спящим в поле или в лесу, при чем они обыкновенно видят во сне, что глотают что-нибудь холодное. Попав "в нутро", животное поселяется там, движется, "ходит, сосет, гложет" внутренности и даже производит потомство". Именно так еще недавно в деревнях объясняли многие заболевания желудочно-кишечного тракта. Знахари выманивают земноводных "наружу при помощи зеркала, поставленного против больного. Для вызова змеи в зеркале должны отражаться поставленные на блюдечке ягоды (клубника и вишни), а для глиста, требующего водки (солитера?), - рюмка водки" . (См. ГЛИСТЫ).Змея может заползти внутрь человека и в результате колдовского напущения: "Молва народная гласит, что чародеи могут испортить человека за тысячу и более верст, выпуская из-за пазухи змею или ужа, которые залезают в чрево, и тогда кликуша чувствует, что порча подкатывается под сердце и лежит, как пирог" ."В селениях Тульской губернии замечают, что с ... бродят змеи по лесам станицами и что их тогда убивать очень опасно. Поселяне думают, что змеи тогда идут поездом на свои свадьбы, и что каждому встречному готовы мстить без милосердия, и что от укушения змеи в этот день ни один колдун не может заговорить" .Христианский праздник Воздвиженья честного и животворящего креста Господня, справляемый православной церковью 27 сентября, переосмыслился русской народной культурой в праздник "Сдвиженья" и оказался "посвященным" "гадам". Согласно народным представлениям, "в день Воздвиженья все змеи, ужи и вообще все пресмыкающиеся "сдвигаются", т. е. сползаются в одно место, под землю, к своей матери, где и проводят всю зиму, вплоть до первого весеннего грома, который служит как бы сигналом, разрешающим гадине выползать из чрева матери-земли и жить на воле. Вот почему на праздник Воздвиженья, или, по крестьянскому выражению, "Сдвижения", мужики на весь день тщательно запирают ворота, двери и калитки из боязни, чтобы гады, ползущие к своей матери под землю, не заползли по ошибке на мужичий двор и не спрятались там под навозом или в соломе и нарах. Впрочем, крестьяне верят, что, начиная с Воздвижения, змеи не кусаются, так как каждая гадина, ужалившая в это время человека, будет строго наказана: всю осень, до первого снега и даже по снегу, будет ползать зря, не находя себе места, пока не убьют ее морозы или не проткнут мужичьи вилы". В русских деревнях и сегодня пожилые люди воздерживаются ходить в лес 27 сентября: "Гад сдвигается... Будешь идтить, и оны прямо хапками, хапками. - И оны прямо вот дорогой идут".

, Drama , POV , PWP

Я не могу прийти к нему. Я не могу. Я боюсь.
Я не выдержу, сорвусь. Я уверен в этом. Поэтому, когда он зовет, я остаюсь на месте. Я остаюсь, слушая, как пульсирует в руке огонь. Мои вены грызет змея.
Жжение усиливается, и я накрываю ее – накрываю Метку – ладонью. Если вцепиться в то, что болит, боль утихнет. Я царапаю кожу ногтями, царапаю. Всматриваюсь в угольно-черный рисунок, испорченный моей ладонью, моими пальцами. Змея ухмыляется мне. Вены горят.
Я не могу дышать – лишь сипло хрипеть, лишь хватать ртом воздух – мне больно. Змея хохочет и движется. Она вгрызается в мою руку. С током крови она стремится к сердцу. Когда она доберется до него – я умру. От боли в глазах мутнеет, и я почти не могу видеть.
Так лучше, так хорошо. Змея движется быстро. Я чувствую, как она пробирается сквозь сгустки крови. Должно пахнуть паленой плотью.
Огонь доходит до костей. Я надеюсь, что рисунок на них будет такой же четкий, как и на коже. Мне хочется этого.
Я даже не замечаю, как прокусываю собственную губу – лишь боли становится немножко больше. Во всем виновата змея. Она скалится, и ползет к сердцу. Ей осталось совсем немного, немного... Я закрываю глаза. Я мог бы сейчас прекратить это – наверное - но так будет лучше. От боли не умирают. Наверное.
В ушах шумит, я ничего не слышу, кроме бешеного стука крови – змея почти у цели. Скоро она доберется до сердца. Я не знаю, что произойдет, когда змея вопьется в него. Но я не буду кричать. Надсадный хрип – это мое дыхание. Пока я слышу его – я жив. Темнота за сомкнутыми веками расцвечивается красными точками. Змея готова к броску. Я жду мгновения, когда все закончится. Осталось недолго. Я почти готов, еще немного…
Хлопок. Посторонний звук, выдирающий из меня змею.
Когда мою ладонь с Метки стаскивают ледяные пальцы, я не сдерживаю стона. Огонь мгновенно сменяется холодом. Я чувствую, как течет по руке что-то липкое. И я змею больше не чувствую. Она мертва. Я открываю глаза – да, так и есть, это теперь всего лишь картинка. Змеи нет в моих венах.
А потом я перестаю дышать. Потому что здесь он. Он вплотную к креслу, в котором я сижу – но как я сюда попал? – и мое запястье зажато в его пальцах. Хватка сильная, пальцы холодные. Я понимаю, почему мертва змея. Он убил ее.
Он выпускает мертвую змею из пальцев – и моя рука тяжело падает на подлокотник кресла. Я не чувствую ничего, кроме этого. Его взгляд вспарывает меня, но я уже совсем ничего не чувствую. Мне даже не страшно. Он поднимает палочку – я равнодушно смотрю на нее, дожидаясь заклятья. Несколько искр летят в сторону двери, и я даже нахожу в себе силы, чтобы удивиться. Я пуст, мне холодно, и я не знаю, что ему сказать.
- Ты что, пьян, Северус? – я смеюсь в ответ надсадно, и отрицательно мотаю головой. На большее я не способен. А в следующую секунду появляется солоноватый привкус во рту – он бьет меня по губам, а они итак все в ранках. Наверное, теперь у него на пальцах моя кровь. Мне жаль, что я пачкаю ему руки. Он очень близко – и меня трясет от силы и холода, которые здесь, стоит лишь протянуть руку. Ему достаточно простого жеста, чтобы я смотрел ему в глаза, но он заставляет запрокинуть голову, потянув за волосы.
Я смотрю ему в глаза – и я знаю, что сейчас он хочет вскрыть мои мысли. Я не сопротивляюсь. Я хочу, чтобы он знал. Даже если он убьет меня. Я хочу умереть от его рук. Его глаза – длинный туннель, но я проваливаюсь, как в колодец. Я хочу увидеть полыхающие улицы. Рано или поздно я увижу их. Когда утону в колодце.
Я выныриваю из этого омута и пытаюсь отдышаться. Он, наверное, отпустил меня раньше, потому что его хватки я больше не чувствую. Я начинаю озираться – и успокаиваюсь лишь тогда, когда натыкаюсь на взгляд цвета свежего мяса. Он стоит в шаге от меня, глядя все так же внимательно, и мне кажется, что он думает, как уйти.
Я сползаю с кресла – идти я не смогу – и оказываюсь у его ног. Он позволяет мне прижаться на мгновение, а потом берет за локоть, поднимает, усаживает обратно в кресло. Я не цепляюсь за него только потому, что не хватает сил.
Он протягивает мне руку – и я припадаю к ней губами. Я не могу сделать что-то еще, и меня снова начинает трясти. У меня трясутся губы, когда я пачкаю его молочно-белую кожу кровью. Он скользит пальцами по моим губам, а потом внимательно смотрит на капельки крови. Чуть влажный красноватый след на тыльной стороне его ладони заставляет меня судорожно выдохнуть. Он задумчиво смотрит на меня – он молчит. Он совершенно естественным движением слизывает мою кровь с кончиков своих пальцев – и я задыхаюсь. Он гладит меня по щеке.
- Шшш, Северус, - я не могу понять, чей это голос – его или мертвой змеи, – я не стану тебя наказывать.
Его пальцы скользят по моей шее – мне хочется, чтобы он надавил на вены сильнее. Но он не делает этого – прикосновение остается всего лишь прикосновением. Я пытаюсь продлить касание.
- Расскажи мне, - тихо говорит он, а я все еще не знаю, что ответить. Я боюсь находиться с ним рядом – потому что я недостаточно близко. Я не могу сказать ему этого. Я сам не могу понять, не то что объяснить. Я смотрю на него с мольбой.
Он гладит меня по губам и улыбается. Мне больно, мне страшно. Мне хорошо.
- Пожалуйста… - прошу я хрипло и даже не знаю, чего прошу. Я не имею никаких прав. Я не могу даже прикоснуться к нему. Он усмехается. Его пальцы расстегивают воротник моей мантии. Его пальцы изучают мою шею. Мое сердце ломает мне ребра.
Холод следит за его прикосновениями. Он кладет ладонь мне на горло. Его пальцы едва-едва согреваются моей кровью. Я молю его о том, чтобы он сжал их – сейчас. Я не произношу ни звука. Он расстегивает мою мантию еще на несколько пуговиц. Теперь его рука ложится на мое сердце. Мне больно дышать. Он смотрит на меня внимательно-внимательно, и произносит почти неслышно:
- Согрей...
Меня начинает бить дрожь, когда я беру его за запястье – гораздо осторожней, чем он меня до того – и грею дыханием его пальцы. У меня судорожно колотится сердце, когда я вижу, как подрагивает его кисть в моей руке.
Его кожа жемчужно-белая, и, наверное, кровь под ней такого же цвета. Я позволяю себе поцеловать его ладонь – руки он не вырывает. Меня накрывает душная эйфория. Я касаюсь губами его вен, я чувствую – не сразу – едва различимое тепло. Я хочу отдать ему свое дыхание.
Он несколько мгновений по-прежнему не двигается, но потом отталкивает меня. Я вздрагиваю, как будто он меня бьет. Сейчас в моей жизни нет ничего, кроме горькой обиды.
- Мой Лорд, - шепчу я отчаянно, но губы не слушаются меня. Он легко усмехается, кладет руку мне на плечо. Я дрожу от ледяного прикосновения. Его пальцы ищут мою душу. Начинают искать. Он ведет меня за собой – а я могу только следовать за ним, я не вижу ничего и никого кроме него. Я хочу согреть его руки. Я хочу получить на него право. Я хочу не бояться змей. Я хочу… хоть чего-нибудь.
Он толкает меня к стене. Я не знаю, что он увидел сейчас в моем сознании, но он никогда и не был известен терпением. Он прикасается властно и быстро – а я хочу сказать, что так ему не согреться никогда. Он смотрит мне в глаза, и вдруг замирает так близко, что я слышу, как он дышит. Я кладу ладонь ему на грудь – я надеюсь, что его сердце бьется. Он, помедлив секунду, убивает расстояние между нами. Меня бросает в жар. Сердце гулко падает в грудной клетке. Он прижимает меня к стене неожиданно сильно – я не думал, что это тело такое. Я кладу ладонь ему на спину и задыхаюсь от восторга – я чувствую, как движется мышца, кость, когда его рука ложится мне на шею, вынуждая податься вперед. Меня колотит озноб, но мне жарко, и я пытаюсь отдышаться. Бешено стучит кровь в висках. Он пробует отстраниться, но я не позволяю ему этого. Меня трясет от моей собственной наглости, но я не могу позволить ему уйти.
- Мой Лорд, пожалуйста… останьтесь… - я могу шептать только это. В голове гулко и пусто. Он уже резче заставляет меня отстраниться и смотреть ему в глаза.
- Ты будешь жалеть об этом всю ставшуюся жизнь, Северус, - он говорит равнодушно, но что-то цепляет меня в его словах. Но пусть он и прав – все альтернативы гораздо хуже. У меня в прошлом – пустота и Лили. В настоящем – он. Я не выдержу, если у меня ждет иное будущее.
- Гораздо больше я буду жалеть, если вы уйдете, - я совсем теряю голову, и шепчу это, почти касаясь дыханием его губ. У меня позорно дрожат руки и, наверное, я больше не смогу коснуться его. Я не могу дождаться его ответа, я хочу умереть, когда целую его. Если он скажет потом, что это конец, у меня остановится сердце. Оно глухо бьется прямо в горле, тянется к нему. Но ему не нужно мое сердце, я знаю. Он никак не реагирует, а я уже не знаю, зачем мне все это – проще выпить яд, это быстрее. Я отпускаю его, наталкиваюсь на острый до боли взгляд – он смотрит на меня так, что кровь кипит в венах. Дыхание перехватывает.
- Мой Лорд, - я не узнаю свой голос. Я никогда не умолял так. Я думал, что не умею. Я знаю, что теперь умолять я буду только его. Я не могу читать по его глазам – так что ладонь, накрывшая мои губы, становится неожиданностью. Он заставляет меня молчать – и я молчу. Я могу лишь чувствовать холод на своих губах – этого недостаточно, отчаянно недостаточно. Я не пытаюсь вырваться, но мне безумно мало того, что он дает. Мне не хватает кислорода.
Следующее, что я чувствую – укус в шею. Так он заставляет меня вернуться к реальности. Его ладонь по-прежнему зажимает мне рот – он ведь не знает, что я все равно не смогу говорить. Его ладонь скользит по мне - она оставляет за собой лед. Я бьюсь в экстазе – но не могу даже пошевелиться. Он не дает мне сдвинуться с места – он прижимает меня к стене своим телом. Я задыхаюсь от ощущения того, что он рядом. Я чувствую его – через ткань, через свое тело. Я не могу коснуться его, хотя мои руки свободны – и это выворачивает наизнанку, до боли, до страха, до истерики. Я пытаюсь облизать свои губы – и забываю о том, что они под его ладонью. Он вздрагивает, замирает, смотрит на меня. Я не знаю, что это за чувство в его глазах – похоже на удивление. Он почти отпускает меня – я не знаю, почему. Но я рад – теперь я могу попробовать коснуться его.
Мне плевать, что будет дальше. Мне очень страшно, от страха мутнеет в голове. Пусть, мне не нужно думать сейчас. Я цепляюсь за него, я тяну его к себе. Перед смертью мне не нужно дышать – мне нужно попробовать. Он ко мне еще ближе. Я путаюсь в застежках его мантии – пальцы не слушаются, они дрожат. Мне чудятся везде мертвые змеи.
Он дышит очень быстро. Его рука ложится на мою грудь – мне кажется, или льда больше нет? Наверное, моя кровь теперь настолько холодная, что мне уже нет разницы, какие у него руки. Я получаю возможность коснуться его кожи.
Я почти плачу, от изламывающей меня эйфории. Когда я касаюсь его тела, время останавливается. Я веду по кости, обтянутой тонкой, очень белой кожей почти вечность. Шумит в ушах сошедшая с ума кровь, отбивает безумный ритм сердце – а я веду пальцами по его коже. Когда я припадаю к ней губами, я замечаю, что он вздрагивает сильнее. Я грею его своим дыханием.
Его пальцы вцепляются мне в волосы, и он с силой оттаскивает меня от себя. Мне плохо. Он что-то шипит, но рядом нет змей – я не понимаю, к кому он обращается. Он удерживает меня на расстоянии чуть меньшем, чем его вытянутая рука – лежащая у меня на груди. Я, наконец, понимаю, что он от меня хочет – паузы. Я замираю, пытаясь научиться дышать заново. Делаю глубокий вдох, медленно выдыхаю. В глазах немного проясняется.
Замечаю, как подрагивает его рука. И внезапно понимаю: ему передышка едва ли не нужнее. Это мне нет дела до дальнейшего. Он берет меня за плечо, сжимает до боли. Усмехается. Его руки больше не дрожат – зато мои вновь дрожат так, что я не могу шевельнуться.
- Северус, будь любезен потерпеть секунду, - в его голосе издевка и то, чего я не могу понять. Я чувствую, как меня протаскивает сквозь пространство. Странно, что ему нужно было сосредоточиться перед этим – но додумать мысль я не успеваю. Он толкает меня, и я падаю на что-то мягкое.
Сердце начинает стучать так быстро, что немеют пальцы – мне страшно, мне так страшно. Волна ужаса накрывает с головой. Страх бьется во мне, мешая дышать. Я вмиг забываю обо всем.
Прикосновение пальцев к солнечному сплетению неожиданно ледяное. Оно едва ощутимое, легкое – но меня прошивает боль. Я не могу ни отстраниться, ни упасть в спасительное безумие.
Его глаза темные, непроницаемые. Я еще не видел у них такого цвета. Я протягиваю к нему руку. Он позволяет провести ладонью по своей шее, позволяет коснуться. Он берет мою руку в свою, сжимает. Это внезапно помогает унять дрожь. Я по-прежнему не верю в реальность происходящего.
А потом меня накрывает пониманием того, что это – здесь и сейчас. И я тянусь к нему. Мне уже нет дело до того, что страх парализует меня жесткими цепями – если я сейчас ничего не сделаю, я буду жалеть об этом. Если не сейчас – то никогда.
Он уйдет, если я не заставлю его остаться. Я не знаю, что именно я должен сделать. Но я хочу.
Я касаюсь его, я пытаюсь согреть его – но я лишь замерзаю сам. Моя кровь остывает от его прикосновений. А потом он прижимает меня к кровати, не позволяя шевелиться. Ему нравится это. Ему нравится держать все под контролем. Ему нравится знать, что никто ничего не сделает без его позволения. Если он хочет – пусть будет так.
Но он вынужден отпустить меня – на мгновения, но этого достаточно. У меня появляется возможность коснуться его кожи, его тела. В комнате очень темно, но мне хватает этого, чтобы видеть. Воздух заканчивается в моих легких, когда моя ладонь – ожидаемо темная – скользит по его коже, скользит по его телу. Меня трясет, и глаза застилает пеленой.
Он не реагирует. Он позволяет мне делать, что я хочу. Недолго. Он позволяет мне изучать его, касаться его. Но потом он перехватывает мои руки. Я выгибаюсь, надеясь продлить прикосновения. Он молчит, он не позволяет отводить взгляд. Экстаз липкими пальцами давит на мое горло.
Какое-то время я дрейфую между его ледяными пальцами и его острыми глазами. Когда меня разрывает резкая боль, я не кричу. Я прокусываю себе губы – снова – но не кричу. Я боюсь прервать тишину. Его ладонь цепляются за мое тело, я не могу отрешиться от реальности. У меня болезненно бьется сердце, ломая кости.
Боль дергает мое тело, но я с ужасом понимаю, что она стихает. Кровь кипит во мне, а он, кажется, хочет вскрыть мою грудную клетку пальцами. Да, пусть он сделает это – так я смогу согреть его. Если я отдам ему свою кровь, она будет его греть.
Он глухо шипит мне что-то на ухо – и я счастлив, я счастлив. Мне больно, мне страшно – но это ничего не значит. Он сейчас так близко, как только можно. Я знаю, что змея не умерла, змея всего лишь спит – но я теперь не боюсь змей. Я царапаю его спину, меня накрывает паника – но я слышу длинное сдавленное шипение. Почти стон.
Кровь начинает стучать быстрее, она сейчас разорвет мое сердце на части. Я выпадаю за пределы мира. Мое сердце не разрывается только потому, что я, кажется, теряю сознание.
Яркая вспышка безумно-красного – и я прекращаю дышать. Мир взрывается. Я мертв, меня нет. Боли нет, страха нет. Мне хорошо. Я чувствую себя живым.
Он поднимается с кровати до того, как я начинаю воспринимать реальность. Мир собирается из битого стекла. Я пуст. Спящая змея на моей руке кажется мертвой. Хлопает дверь – он ушел.
Я сворачиваюсь в клубок и оплакиваю мертвых змей. Я не смог согреть его.

Вид: Vipera berus = Обыкновенная гадюка

В Германии редко случается, чтобы человек погибал от какого-нибудь хищного животного. Однако постоянно повторяются случаи смерти людей от укусов гадюки. Вероятно, Линк прав, рассчитывая, что в Германии ежегодно умирает два человека от укуса гадюки, и в 20 раз более людей бывают отравлены ее ядом, но спасены. Блум замечает, что по имеющимся у него сведениям в период времени с 1879 до 1888 года в Германии было 17 смертных случаев от укуса гадюки.

Восемь случаев, почерпнутых из газетных и вообще недостоверных сообщений, не были сюда причислены; точно также не учел он и 14 лиц, умерших от укуса гадюки в Фолькмарсдорфе в королевстве Саксония за последние 10 лет, судя по запискам Гейте. ?Из 17 смертных случаев два приходятся на восточную, один на западную Пруссию, два на Померанию, один на Силезию, два на Гессен-Нассау, четыре на Баварию, один на Саксен-Веймар, один на Оль-денбург, один на Саксен-Альтенбург, один на Рейс младшей линии и один на Эльзас и Лотарингию. Укусы, не оканчивающиеся смертью, чрезвычайно многочисленны во всей Германии и часто сопровождаются серьезными заболеваниями. Во многих известных мне случаях замечалась продолжительная болезненность, а в некоторых даже полное омертвение укушенного члена. Нелегко назвать точное число укусов при общепринятых сообщениях, которые часто делают в подобных случаях, но я думаю, что без преувеличения можно определить количество укусов за последние десять лет числом 600?.

О действии яда у нас есть обстоятельный отчет, который тем более имеет значение, что принадлежит врачу, который испытал это действие на самом себе. Взрослая гадюка укусила Гейнцеля, как он сам рассказывает, в большой палец правой руки с правой стороны около ногтя; случилось это 28 июня после часа пополудни, когда он хотел перенести змею из одного помещения в другое. День был жаркий, животное - большое и раздраженное - не кусалось уже три дня, место очень удобно для укуса, так как змея могла совсем обхватить его челюстями и всадить зубы во всю их длину. Раны были так глубоки, что места их обозначались только несколькими каплями крови, наполнявшими постепенно ногтевую впадину, но, несмотря на это, боль при укусе была значительная. Хотя рассказчик выставляет себя выносливым на боль, но он задрожал всем телом, точно пораженный электрическим током; в минуту укуса чувствовал совершенно ясно, как боль с быстротой молнии передавалась по большому пальцу к внешней стороне запястья, потом вкось по направлению локтевой кости и выше по руке до подмышки, где ощущение остановилось.

"Я перевязал слегка палец, - рассказывает он, - и высосал рану; однако я ее не вырезал, не прижег и не вытравил, потому что вообще не придал значения этому случаю, а также потому, что составил себе о действии яда неправильное понятие, которое заставляло смотреть на все эти средства, как на не достигающие цели. С момента укуса был точно оглушен, через 5-10 минут почувствовал легкое головокружение и впал в короткое беспамятство, которое перенес сидя. С того времени головокружение не проходило у меня до полудня 30 июня. В 2 часа я во второй раз потерял сознание.

Место укуса между тем сделалось синевато-серым, распухло и болело, как и весь палец. Обмороки становились у меня все чаще и чаще; однако усилием воли я мог отдалять их наступление на несколько минут, но зато тогда они были продолжительнее. Вся рука до самого плеча распухла так, что я едва мог поднимать ее; голос сделался таким беззвучным, что меня с трудом понимали; но при большем напряжении я был в состоянии усилить его звук. В то же самое время живот стал пухнуть, что сопровождалось сильной болью: после трех часов в первый раз сделалась рвота, вскоре после этого меня прослабило. Затем начались не очень болезненные судороги в небольших участках брюшных мускулов, в различных частях тела и продолжительная судорога мочевого пузыря. Я был слаб в высшей степени, лежал большей частью на полу, плохо видел и слышал, чувствовал мучительную жажду и леденящий холод во всем теле так же, как и в распухшей руке, на которой стали появляться кровоподтеки как раз по направлению, указанному мне первой болью. Теперь боль причинял мне только распухший живот, потому что он делал не возможным глубокое вдыхание. В остальном дыхание не было затруднено, не чувствовалось ни усиленного сердцебиения, ни головной боли.

Окружавшие говорили, что мое лицо до того исказилось и осунулось, что я сделался совершенно неузнаваем. Часто я бредил, но вообще, когда не лежал в обмороке, был в полном сознании. Иногда я начинал говорить, но от слабости не мог или не хотел закончить предложение. В 7 часов, то есть через шесть часов после укуса, обмороки, общие судороги, рвота и понос прекратились, а вскоре после этого прошла и боль живота. Я выпил несколько глотков настойки опия и провел ночь, хотя без сна, но спокойно в постели, только боль распухающего тела беспокоила меня. Опухоль распространялась следующим образом: когда я в 7 часов исследовал свою руку, то вся она от самых пальцев распухла почти вдвое; укушенное место было синевато-черное и от него шел неправильный ряд синеватых и красных пятен по внутренней стороне запястья к локтю, и продолжался по всей руке до плеча. Подмышка также сильно и равномерно распухла, иногда нельзя было прощупать ни сосудов, ни желез".

В течение первой ночи рука распухла еще больше, и число кровоподтеков увеличилось настолько, что вся она покраснела и посинела. Опухоль и кровоподтеки распространились с плеча через грудь до края ребер, а на следующий день и на подвздошную кость; в распухших местах, температура которых была чуть-чуть выше, чем в остальном теле, боль усилилась, и больной чувствовал некоторое облегчение только во время испарины. Чувствительность при давлении и напряжении уменьшилась от мази, прописанной другим доктором, но каждая попытка подняться вызывала головокружение или продолжительный обморок. Когда выступал пот, боль и головокружение значительно уменьшились. Затруднение мочеиспускания продолжалось, пульс был маленький и слабый, аппетит хороший, сон в высшей степени беспокойный...

В Индии от укусов змей ежегодно умирает не менее 50 тыс. человек. Такую цифру озвучили эксперты, которые подготовили доклад на основе данных из всех индийских штатов.

"Груды мусора в населенных пунктах, которые привлекают змей, охотящихся на грызунов, приводят к частым столкновениям человека с рептилиями. Только с 1 апреля по 31 октября 2017 года в Индии были укушены 114 тысяч жителей, причем самая удручающая ситуация наблюдается в центральных и восточных штатах", - отмечается в докладе.

Лидером признана Махараштра, где за первые семь месяцев этого года было зарегистрировано свыше 19 тыс. случаев в сельских районах и почти 5,5 тыс - в городах.

Опасные привычки

Очевидно, что на природе, в полях и джунглях риск встретить опасное пресмыкающееся значительно выше.

Опасной признана традиция многих сельчан спать на полу, что в сочетании с огромными щелями в стенах и неплотно закрывающимися дверями и окнами дает возможность змеям заползать в жилища, особенно в палящую летнюю жару или зимние, прохладные для рептилий ночи. Недостаточная освещенность также усугубляет эту проблему, которую, по мнению специалистов, можно решить, установив фонари на солнечных батареях.

Однако и в мегаполисах частенько происходят встречи человека с аспидами, от укуса которых многие отправляются к праотцам. Так, в индийской финансовой столице Мумбаи с начала года произошло 133 подобных инцидента, большинство из которых к летальным исходам не привели благодаря быстро оказанной медицинской помощи.

Врачебная помощь

Отсутствие грамотных специалистов, хорошо разбирающихся в видах ядовитых рептилий и в применяемых для лечения сыворотках, - еще одна проблема, с которой сталкиваются в основном жители индийской глубинки. По мнению экспертов из авторитетного медицинского журнала "Ланцет", цифра в 50 тысяч - явно занижена. "Этот показатель преуменьшен, поскольку большинство пострадавших в сельской Индии посещают деревенских целителей", - отмечают они. Доктора в первичных медицинских центрах плохо осведомлены в оказании помощи в таких случаях, поэтому многие жертвы погибают по пути в крупные городские больницы.

• Австралийские пчелы опаснее самых ядовитых змей, пауков и медуз

"Мы должны обучить врачей оказывать экстренную помощь при поступлении укушенных змеями пациентов в медпункт, - считает доктор Ядав Гупта, заведующий кафедрой фармакологии Всеиндийского института медицинских наук и руководитель Национального информационного центра по изучению ядов. - Чтобы избежать панических ситуаций, врачи также должны хорошо знать разницу между ядовитыми и неядовитыми змеями".

Невероятные факты

Как известно, тело человека лучше всего функционирует, когда его нервная система не повреждена, а наш мозг , конечности и важные органы соединены и взаимодействуют друг с другом.

Однако не все существа столь щепетильны, когда дело касается целостности их тела.

Некоторые могут не только жить без головы или щупалец, но и представлять опасность для окружающих.

Вот несколько удивительных историй о животных со способностями "зомби".

1. Безголовая змея, которая может вас убить (видео)

Когда мы сталкиваемся с ядовитой змеей, естественной реакцией будет бежать или застыть на месте. Возможно, в вашей голове еще возникнет идея отрубить этому страшному существу голову. И хотя это возможно лучший способ избежать укуса, иногда такой метод не очень действенный, и в этом можно убедиться, посмотрев следующие видео.

На нем видно, что отрубленная змеиная голова не только отказывается умирать, но пытается укусить того, кто хочет приблизиться.

Как это возможно?

У змеи с обеих сторон лица есть ямочки, чувствительные к теплу, которые они используют, чтобы учуять опасность. Эти ямки способны определять опасное присутствие в течение нескольких часов после смерти . Другими словами, змея продолжает защищать себя в стиле зомби, даже если голова уже не соединена с телом.

Кроме того, змеиный яд еще долго не теряет токсичность после смерти, и потому нужно быть очень острожным с утилизацией мертвых змей, так как царапина от зуба может занести яд под кожу.

2. Щупальца осьминога, которые не сдаются

Если вы любитель экзотической, или даже точнее сказать экстремальной кухни, можете попробовать корейское блюдо называемое "саннакчи ".

Блюдо представляет собой свежего, разрезанного на кусочки осьминога. Его подают с кунжутными семечками и соусом, который, возможно, поможет вам забыть о том, что вы едите осьминога, который до сих пор шевелится и пытается убежать с вашей тарелки.

Как это возможно?

Для начала стоит разобраться, что представляют собой щупальца осьминога. Как известно, наша рука не может действовать сама по себе, так как наш мозг управляет ее движениями.

Однако у осьминога движения щупалец контролируются самими щупальцами, то есть для этого им не нужен мозг. Это происходит потому, что больше половины нейронов центральной нервной системы осьминога расположено в щупальцах .

Более того, щупальца могут обрабатывать информацию сами, и мало что из этой информации доберётся до мозга.

Кстати употребление "саннакчи" может быть смертельным, и каждый год около 6 человек погибают из-за удушения щупальцами.

3. Лягушки, которые плавают и квакают без головы

Когда мы испытываем щекотку, мы автоматически одергиваемся, если кто-то пытается слегка прикоснуться к чувствительным местам. Такую же реакцию одергивания можно наблюдать у лягушек, за исключением того, что им для этого не нужен мозг.

Невролог 19-го века Дэвид Феррер решил провести несколько экспериментов по изучению нервной системы и выяснил, что обезглавленная лягушка ведёт себя практически так же, как и та, что с головой .

Если ее перевернуть, она вернётся в исходное положение, если вы ущипнете ее за ногу, она начнет прыгать, если вы опустите ее в воду, она будет плавать и выбираться оттуда. Более того, она начнет квакать, если погладить ее по спине.

Как это возможно?

Первым фактором, благодаря которому у лягушек появляются способности зомби, является реакция рефлексов , которые запускают необходимые электрические импульсы, позволяя мышцам растягиваться и сокращаться. Эти реакции обходят мозг, что отличается от реакции на щекотку у человека.

Стоит помнить, что автоматической реакции одергивания у человека не будет в отсутствии мозга, так как наше поведение полностью от него зависит.

И тут вступает в силу второй важный фактор - относительная простота анатомии лягушки . Отсутствие мозга приводит к отсутствию спонтанности, и, если бы можно было искусственно снабжать лягушку энергией, она бы постоянно отвечала на внешние стимулы.

Интересно, что исследования показали, что лягушка без мозга реагирует более последовательно, чем с мозгом, что может говорить о том, что мозг хотя и не контролирует эти импульсы, может их подавлять.

4. Безголовые плодовые мушки более ответственные, чем с головой

Самки плодовых мушек могут жить несколько дней после обезглавливания . Такие обезглавленные мушки лучше удерживают вертикальное положение по сравнению с обычными мушками и могут выполнять сложные действия, например, летают или даже (по принуждению) ходят.

Кроме того, самцы ухаживают за обезглавленными самками, которые в свою очередь воспринимают ухажеров, как "инородный стимул".

Как это возможно?

Во-первых, жить без головы не так уж и невозможно, если у вас есть запасной мозг в груди, позволяя ходить, летать и дышать.

В данном видео можно увидеть, как обезглавленная плодовая мушка реагирует на источник света. Но у нее же нет глаз, скажете вы. Объясняется все тем, что у мушек есть светочувствительные клетки в почках.

5. Сердце черепахи переживет нас всех

Как известно сердце, вырванное из тела, может биться в течение нескольких минут. Однако сердце черепахи способно выдержать гораздо дольше.

Как это возможно?

В сердце рептилий, рыб, птиц и млекопитающих есть собственные клетки-кардиостимуляторы, которые принимают на себя работу, когда нет сигналов из стволовой части мозга, что обеспечивает работу сердца на какое-то время.

Черепахи в этом отношении гораздо выносливее. Эти животные могут долгое время плавать под водой, как например малая мускусная черепаха в течение 5000 часов .

Они выживают, благодаря способности поглощать кислород из воды через кожу, горло и другие части тела и удивительному потенциалу производить энергию без кислорода . Их сердце снабжено своим собственным запасом топлива, и они не сдадутся, пока не израсходуют его.

Бонус: Безголовый петух Майк

Безголовый петух Майк был петухом породы Виандот, которого американский фермер Ллойд Олсен обезглавил для ужина в апреле 1945 года. К счастью или к несчастью для Майка, топор пропустил яремную вену, не повредив ствол головного мозга и ухо .

К удивлению фермера, а позже и многих людей, Майк отряхнулся и продолжил двигаться . Хозяин решил оставить птицу и начал его кормить молоком и водой через пищевод с помощью пипетки.

Петух мог ходить, хотя и неустойчиво, и вскоре привык к ситуации и новому центру тяжести. Он не мог кукарекать, но издавал булькающие звуки.

Фермер отнес Майка в Университет Юта , где его изучали, и мир узнал о безголовом петухе. Чудо-Майка фотографировали для известных журналов и газет, и он стал чем-то вроде аттракциона вместе с двухголовым теленком и головой в банке, которую выдавали за голову Майка. Настоящая голова Майка была съедена кошкой.

История Майка привела к тому, что многие любопытные люди пытались обезглавить своих птиц таким же образом. Один петух прожил 11 дней, а остальные быстро умирали.

Чудо-петух погиб, задохнувшись в одном мотеле. Хозяин обычно держал рядом шприц, чтобы очистить его пищевод от слизи, но в тот день не смог найти шприц, чтобы спасти животное.

Вскрытие показало, что топор не задел сонную артерию и кровь петуха быстро свернулась, что спасло его от смертельного кровотечения. Так как большинство основных функций, таких как дыхание и пульс, и большинство рефлексов контролируются стволом мозга, Майк смог прожить 18 месяцев после обезглавливания.